Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. […] В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Из Клятвы Гиппократа

Есть такое понятие — «профессиональная этика». То есть кодекс норм, которыми руководствуется специалист в своей работе, дабы не навредить при этом ближним своим — на что у него имеются специальные профессиональные возможности.
Самый известный кодекс профессиональной чести — Клятва Гиппократа. Где врач клянётся богами, что не будет злоупотреблять своими правами в недостойных целях — например, помогать в самоубийствах, делать аборты, а также, пардон, трахать пациентов.
Аналогичную клятву стоило бы приносить и публичным деятелям, журналистам, публицистам и редакторам изданий. Потому что они довольно часто как раз тем и занимаются, что злоупотребляют своими профессиональными возможностями, особенно по вышеуказанной части. И то, что трахают они не тела, а мозги пациентов дорогих читателей, их не извиняет совершенно. Это даже, скорее, отягчающее обстоятельство.
Тут, впрочем, стоит остановиться, чтобы разобраться с метафорой. Что мы имеем в виду, когда говорим эти слова — «трахать мозги»?
Ответ не так уж и очевиден, поэтому стоит потратить немного времени на углубление в тему. Зато пользы будет много: кто предупреждён, тот вооружён.
Итак, приступим.
Журналистов — как и людей вообще — очень часто обвиняют в том, что они, дескать, «врут». На самом деле прямое и неприкрытое враньё в сколько-нибудь профессионально написанном тексте встречается сравнительно редко. И потому, что это дело наказуемое, в том числе уголовно (можно подать в суд за клевету), и потому, что враньё легко разоблачается, и охотнее всего это сделают его же коллеги. Нет, журналисты почти не врут. Право на враньё — наглое, в глаза — у нас оставлено за начальством. Чиновник может прикатить на «Бентли» в налоговую и сдать декларацию, где будет прописано, что всего имущества у него — десять тысяч на сберкнижке и «Москвич» семьдесят второго года выпуска. Или, скажем, Президент может заявить по телевизору, что девальвации рубля не будет, «мы не планируем». Ну и так далее — примеров наглого, демонстративного, похабломордого начальского вранья каждый может сам привести вагон и маленькую тележку. Но это именно начальство и начальские. Журналисты на вербальный беспредел права не имеют — если только они специально не уполномочены на это тем же начальством и не вещают в особом защищённом режиме. Выныривает на первом канале какой-нибудь телеведущий и несёт какую-то бешеную пургу. Чего это он? А начальство поставило гавкать. Как благословение снимется — станет он кротким и тихим, и слова будет промерять линеечкой. «Знаем, видали».
Но это, повторяю, о прямом и открытом вранье. Можно, однако, успешно сбивать людей с толку, вроде бы и не говоря прямой неправды.
Ну, например, самый распространённый приём нагоняния негатива — тенденциозный подбор фактов, она же диффамация. Это не клевета, а просто выпячивание плохого и замалчивание хорошего. Скажем, берётся известный человек и о нём пишется только плохое. Нейтральное также подаётся в модусе плохого. Остальное заполняется субъективными впечатлениями, к которым как бы не придерёшься. Вот, скажем, есть политик, всем хорош, но он слегка заикается и у него шрам на лбу. Так напишем про его пресс-конференцию что-то вроде — «как всегда, растерянный и неготовый к ответам на прямые вопросы, он закатывал глаза, моргал и постоянно теребил кривой, налившийся кровью шрам. Смысла в его ответах я не уловил — громыхание словами, перемежающееся мычанием и писком. Я сидел и устало думал — неужели какой-нибудь нормальный человек способен проголосовать за такое убожество?»
Разумеется, пример составлен намеренно топорно, на грани фола, чтобы обнажить приём. Человек опытный так грубо работать не будет. Настоящие же асы способны составить текст, на первый взгляд выглядящий хвалебной одой, но после прочтения оставляющий омерзительное послевкусие. Некоторые даже умудрялись продавать такие тексты в качестве предвыборных агитматериалов — получая, кроме денег, ещё и удовольствие. Чаще всего, впрочем, законное: иной упырь так высоко сидит и так хорошо окопался, что поддеть его можно только исподтишка.
Но вернёмся к теме. Кроме диффамации и нагнетания негатива, имеется огромный арсенал косвенного воздействия на наши представления. К примеру — переформулировка проблемы, особенно многократная. Вот хотя бы: существует проблема с мигрантами, которые выживают русских с их земли. Специалисты, допущенные до обсуждения этой темы (понятно, кем и почему допущенные), обычно с самого начала дискуссии формулируют вопрос так — «да-да, существует сложная и многоаспектная проблема адаптации мигрантов к условиям жизни в России». Потом слово «мигрантов» куда-то просеивается, остаётся «проблема адаптации». А потом выясняется, что «адаптация этнической общности в социум — это улица с двусторонним движением», и в конце концов — что «адаптироваться» должно и «коренное население», ну а через несколько шагов — что это обязано делать в первую очередь именно оно, поскольку (тут обычно капают из ложечки маленькой лестью) «его культура и адаптивный потенциал выше». Грубо говоря: сначала вопрос стоял о том, почему к нам понаехали чужаки и нас теснят — а на выходе получаем рекомендации, как нам лучше к этим чужакам приспосабливаться и удовлетворять их всевозрастающие потребности в рабах и проститутках. Ну, вы поняли.
Всё это довольно неприятно, однако же не смертельно. Но есть риторические приёмы, вроде бы почти невинные, однако же — очень сильно повреждающие ум. Иногда — необратимо.
Я не буду углубляться в эти дебри, а разберу всего один, но крайне зловредный приёмчик, довольно близкий к вышеобрисованной «переформулировке проблемы». Он очень груб, зато действует именно благодаря своей грубости. Люди, особенно считающие себя умными, просто не могут поверить, что подобная дрянь может оказать на них хоть какое-то действие. Однако же он действует — потому-то я трачу своё и ваше время.
Это разновидность одного геббельсовского приёма, известного как «Большая Ложь». Которая, как мы знаем, становится «правдой» от постоянного повторения.
Так вот, имейте в виду. Разновидностью «постоянного повторения» является ОБСУЖДЕНИЕ этой самой лжи. Обсуждение деталей, подробностей, даже споры по поводу этих деталей и подробностей. Поданных в нейтральном тоне, с использованием сугубо рациональных аргументов. Но — ВНУТРИ этой самой лжи, которая может даже не называться, а подразумеваться как нечто рамочное. Причём, подчёркиваю, винутри дискурса всё рационально, «чистенько и прибрано». Ложь — вовне, она окружает все эти разговоры, как атмосфера.
Ну а теперь — о том, как это используется у нас. Извините, с исторической справочкой — тут без неё никак.
Как вы знаете, у нас время от времени происходят так называемые «выборы». Разумеется, так называемыми они стали не сразу. Когда-то выборы были настоящими. Ну или почти настоящими — учитывая запредельный уровень манипуляции самими избирателями. Но всё-таки их голоса что-то значили и чего-то стоили.
Потом у нас сменилась концепция: всю власть в стране стянула на себя Администрация Президента, у неё выросла «вертикаль», от вертикали родился голубой медведь ЕР — и для него, для пригнётыша, начальские стали греть место несменяемой «партии власти». По ходу выяснилось, что у населения недопустимо выросла политическая грамотность, балаганные приёмчики а-ля ранние девяностые уже не работают, да и вообще удобнее работать не с людьми, а с процентами. Результаты выборов стали подправлять — сначала немного, процентов на десять-двадцать, потому что больше было сложно, да и не нужно: все партии были приведены к покорности и не петюкали.
Дальше, однако, и это было сочтено слишком сложным. Думу превратили в Не-Место-Для-Дискуссий, сделав резиновой шлепучкой для штемпеляции решений Администрации. Все прочие законодательные собрания отформатировали тем же способом. Непривластные партии, за полной неспособностью влиять на реальную политику, начали сохнуть и чахнуть. Администрация потирала ладошки — ей того и было надо. Ну и так далее.
Сейчас же институт выборов как таковой ликвидирован полностью. Система перешла на самооплодотворение, то есть на полное и окончательное «рисование процента». Абсолютно все реликты нормальной демократии усохли за ненадобностью. Усохли совсем, совершенно.
Например. Если раньше выражение «предвыборная компания» имело смысл, то теперь его нет. Нет кандидатов, нет предвыборных программ, нет вообще ничего. Умирающие партии ещё пытаются — в основном для собственного развлечения — что-то такое изображать по старой памяти, но никакого практического значения это не имеет.
Туда же — лесом — пошли «предвыборные программы», «обещания избирателю», и прочие рудименты старых времён.
Теперь даже нельзя сказать, что у нас имеются «демократические декорации». Нет, это макет декораций. Или даже — эскиз макета декорации. Хотя и на эскизы в последнее время тратиться перестали.
Чтобы опять же не ходить далеко за примером — вспомним пресловутый «План Путина».
В нормальном демократическом государстве кандидат в Президенты, особенно — желающий остаться на второй срок, обычно представляет план своих действий. Этот план публично обсуждается и критикуется оппонентами, после чего общество его принимает или не принимает. В государстве, где демократия только имитируется, такой план может представлять собой набор трескучих фраз, критиковать которые по существу сложно, да и сама критика не приветствуется. У нас же достигли полного и окончательного совершенства — план Путина состоял в утверждении, что такой план есть, и в нём — «победа России». Они не стали даже трудиться его сочинять. Это даже не потёмкинская деревня, и даже не рисунок потёмкинской деревни — а тычок пальцем в никуда, жест голого короля: «а теперь вообразите, что вот здесь стоят домики», «я одет роскошно и благородно, пышно и красочно». Невосторгающимся предлагалось удавиться по причине отсутствия воображения.
Вот тут-ту и началось нечто любопытное и имеющее непосредственное отношение к теме заметки.
А именно. Великое множество пишущих и говорящих людей вдруг принялись ОБСУЖДАТЬ этот самый «План Путина», как будто он существует. Проводились разные мероприятия, экспертные столы, теледебаты, журналисты и политологи с серьёзным видом спорили о деталях несуществующего «плана». Солидные дяньки с очками на носу пучеглазили и многогоголали на темы каких-то там «стратегий», «концепций», интенций, мутаций и контрибуций. Всё это обсуждалось яко сущее, из пальца высасывались литры догадок, с потолка списывались целые книги. Жужжалово вокруг пустого места, голой задницы, стояло такое, что казалось — там и вправду что-то имеется.
Вот ЭТО и называется «трахать мозги».
В чём состоит траханье? Дело в том, что человеческий ум не может отрицать реальность того, о чём он думает. Не только cogito ergo sum, «мыслю значит существую», но и то, О ЧЁМ мы мыслим, начинает для нас существовать. Даже если мы вроде бы знаем, что его нет. Всё равно оно начинает восприниматься как нечто действительное. Иногда в самом буквальном смысле — до психозов и галлюцинаций. Но чаще происходит мягкое внедрение концепта в сознание: вроде бы человек и понимает, что вот того-то и и того-то нет, но думает так, как будто оно есть.
Это публичное обсуждение несуществующих «планов», «концепций» и «стратегий» сильно повлияло на умственную атмосферу. Люди оказались элементарно сбиты с толку: ведь, наверное, если о чём-то говорят и спорят, то уж, верно, оно имеет место быть? Если же мы этого не видим — значит, мы дураки и чего-то не понимаем. Вона, сидят люди в очках, лопочут. Врут, поди, наверное, но ведь врут-то они О ЧЁМ-ТО? «Значит, оно есть».
Что касается самих лопочущих, то их блекотание действовало в первую очередь на них самих. Участвуя во всех этих бесконечных «дискуссиях», они успешно убеждали друг друга в том, что предмет для дискуссии есть. И бросались как волки на всякого, кто смел это отрицать.
Я сам, помнится, был приглашён на одно такое мероприятие, как раз на тему пресловутого «Плана». Третьего разбора, разумеется — не теледебаты какие, на телевидении я запрещён — а экспертный клуб. Где вполне разумные вроде бы люди обсуждали «план», ничуть не краснея и без дрожи в голосе. Когда же я не выдержал и спросил, как можно говорить о том, чего нет, мне было отвечено нечто в духе — «э-э-э, Константин Анатольевич, ну ведь вы же понимаете, План Путина — это не какой-то реальный документ, а, скорее, э-э-э, концепт, некое обозначение пучка смыслов, испускаемых Президентом в сторону общества». Но большинство было просто сконфужено: я им помешал играть в интересную игру — трахать друг другу мозги.
Сейчас ровно та же фигня повторилась в связи с «выборами» в Мосгордуму.
Опять же, абсолютно всем, имеющим хоть какое-то отношение к теме, понятно, что результаты этих выборов к волеизъявлению избирателей они уже не имеют никакого отношения. То есть ВООБЩЕ никакого. Сколько процентов получит «Единая Россия», сколько КПРФ, сколько Жирик — уже НИКАК не связано с тем, как проголосуют немногие пришедшие на участки. Или многие — это по барабану. Все «проценты» определяются системой закулисных переговоров партий и начальства, которое эти самые проценты и рисует.
Именно по этой причине на АПН не появлялось статей, посвящённых «прогнозам предстоящих выборов», со всякими рассуждениями на тему того, пройдёт ли КПРФ и не растеряла ли ЛДПР доверия избирателей. Потому что я уважаю своих читателей и не хочу трахать им мозги. Ибо рассуждения об «электоральных шансах» в ситуации, когда единственным избирателем является начальство — смешны, абсурдны и оскорбительны. И единственный правильный ответ на все такие прикидки — «как договорятся, такие проценты и будут».
Поэтому меня как-то особенно злило, когда уважаемые вроде бы люди всерьёз что-то говорили и писали на эти темы. Они всё прекрасно знали и понимали — и тем не менее писали и говорили. Обсуждали несуществующие аспекты и нюансы несуществующей проблемы.
Сейчас же, когда начальство нарисовало себе сколько хотело процентов, началось что-то совсем несуразное. Например, пошли косяком тексты на тему — «Почему Единая Россия так триумфально побеждает?» «Чем ЕР заслужило доверие избирателей?» «Феерический успех ЕР — результат грамотной пропагандистской компании или оценка реальных дел?»
И хочется сказать: ах вы поганцы этакие. Какая у ЕР была пропагандистская компания, а? Какие у этих людей «реальные дела» — забыли, что-ли? Какое доверие? Каких, к чертям собачьим, избирателей? Вы о чём вообще, ребята, вы где живёте, и кому трахаете мозги своими умствованиями?
Я, впрочем, не рассчитываю на прозрение и усовещение коллег. Я просто не рекомендую никому ничего читать на подобные темы. Если обсасывается какая-то проблема, заведомо предполагающая в качестве предпосылки явную чушь, ложь, враньё — не стоит даже знакомиться с её обсуждением. Потому что тогда вы начнёте в эту самую чушь и ложь немножечко верить. Ровно на столько, сколько сил и внимания вы на неё потратили. Даже если вы в итоге не согласились с обсуждающим. Вы сочли достойным внимания сам предмет, о котором он говорит — и тем самым дали ему у себя в голове какое-то место. Пакость там угнездится и начнёт вас незаметно сбивать с толку — как топор под компасом.
Поберегите, в общем, свои мозги. Они вам ещё понадобятся.