The MOST TRUTHFUL BLOG

М.Н. Громов считает, что «изучение философского процесса с самых ранних форм, в максимальной полноте охвата и предельно адекватно подлинному бытованию мысли в разнообразии жанров, интенций, способов выражения, объективизации идейного содержания в разнообразии памятников культуры» должно стать нормой истории отечественной философии [См.: История философии: Запад, Россия, Восток. Кн.1. М.: ГЛКШ, 1995. С.446]. И на самом деле. Что можно иметь в виду? Многочисленные предания, поверья, орнаменты, мелодии, ритмы, обычаи, нравы, храмы, памятники, деревни и прочие способы устройства поселений, методы выбора места и обустройства жительства, одежда, пища, добыча средств существования, традиционная и сакральная кулинария, традиционная и сакральная медицина и много всего всякого интересного остального. Наша постоянная, повседневная мандала.

Ведь в их основе всегда есть определенная, может, невербальная концепция, а, следовательно, философия.

Лирический вождь России Сергей Есенин в своем философском, к сожалению, мало известном и малодоступном широкой публике, манифесте «Ключи Марии» (здесь Мария означает архетип, душу как пневму) пишет: «Орнамент – это музыка. Ряды его линий в чудеснейших и весьма тонких распределениях похожи на мелодию какой-то одной вечной песни перед мирозданием. Его образы и фигуры какое-то одно непрерывное богослужение живущих во всякий час и на всяком месте. Но никто так прекрасно не слился с ним, вкладывая в него всю жизнь, всё сердце и весь разум, как наша древняя Русь, где почти каждая вещь через каждый свой звук говорит нам, знаками о том, что здесь мы только в пути, что здесь мы только «избяной образ», что где-то вдали, подо льдом наших мускульных ощущений, поет нам райская сирена и что за шквалом наших земных событий недалёк уже берег.

Прежде чем подойти к открывшимся нам тайнам орнамента в слове, мы коснемся его линий под углами разбросанной жизни обихода. За орнамент брались давно. Значение и пути его объясняли в трудах своих Стасов и Буслаев, много других, но никто к нему не подошел так как надо, никто не постиг, что ….на кровле конек – есть знак молчаливый, что путь наш далек (Н.Клюев)» [Есенин С. Полн. собр. соч. М.: Рипол Классик, 1999. С.624.]. По существу, Есенин всегда всем нутром глубоко чует, сердцем берет мысль, что конек на крыше русской избы символизирует, заменяет объединяющую категории вечного становления бытия целую теоретическую вербальную систему академичной философии. Но философски прямо выражаться он не берется, а, скорее, хочет ее выразить сам, в ареале собственного национального лиричного менталитета. Чувствуется, что его тянет на мысль, на теоретические споры, в защиту, хотя бы, позиций собственных и позиций своих имажинистских собратьев, окруженных пролеткультом или другими некрестьянско-кулацкого происхождения изысками, но он, наверное, по-расейски стыдится абстрактного теоретизирования, может быть, еще и потому, что она, мысль, на языке тупой науки тут же профанируется и теряет всю свою полновесную метафизичность, трансцендентность. «Правда, – пишет великий классик русской литературы, а, следовательно, и философии века, – любой, на моржовом клыке нацарапанный миф является равноправным уравненьем с тем еще преимуществом, что алгебраическая абракадабра заменена там наглядной символикой простонародного мышленья» [Леонов Л.М. Мироздание по Дымкову // Леонов Л.М. Собр. соч. В 10-и т. Т.10. М.:ИХЛ, 1984. С.561.]. Наверное, поэтому Есенин – поэт: и как великий поэт он глубоко и национально мыслит образами, символами, мифами. Он пользуется прекрасным видением этой мысли в стихотворении своего друга и соратника Н.Клюева.

ОТСЮДА

ЗОЛОТЫМИ БУКВАМИ ПОДЧЕРКИВАЮ:

любой, на моржовом клыке нацарапанный миф является равноправным уравненьем с тем еще преимуществом, что алгебраическая абракадабра заменена там наглядной символикой простонародного мышленья

Леонид Максимович ЛЕОНОВ

salatau
AMR